Отечественные танки – предшественники Т-34 и КВ, обычно не вызывают особого интереса у тех, кто интересуется военной историей. Разве что Т-35 и Т-28 своей многобашенной экзотичностью обращают на себя внимание.

А Т-26 и танки серии БТ многие еще с советских времен привыкли воспринимать исключительно как безнадежную старую рухлядь, массово уничтожаемую немцами в 1941 году.

Роль, которую в поражениях советских танкистов начального периода войны сыграли именно конструктивные недостатки «старых» танков – отдельная и весьма спорная тема.

Но как оценивали свои машины те, кому довелось на них воевать еще до начала Великой Отечественной? Скажем, на танке БТ-5?

Его серийное производство было организовано в 1933 году, а уже в 1934 году было прекращено. Всего 1884 такие машины поступили в войска. По масштабам Красной Армии цифра совсем не впечатляющая.

Первый экипаж погиб — весь, целиком, никто не спасся

Командиру танка Василию Рудневу свой БТ-5 пришлось принимать после того, как в нем погиб предыдущий экипаж. Вот как он об этом вспоминал:

«В ходе боев на Халхин-Голе наша 11-я танковая бригада понесла очень тяжелые потери, так что пришлось несколько раз ее пополнять. Я прибыл в Монголию с одним из таких пополнений, в середине июля 1939 года, то есть уже по окончании «баин-цаганского побоища», во время которого, штурмуя японские позиции, бригада потеряла половину личного состава и техники. Но, поскольку поле боя осталось за нами, многие подбитые танки потом удалось эвакуировать и восстановить. Вот и мне достался танк из ремонта. Первый экипаж погиб — весь, целиком, никто не спасся. Мы унаследовали танк после них. Машину отремонтировали, но все равно на броне видны были заваренные пробоины, вмятины от снарядов, следы пуль. Конечно, поначалу было жутковато — все равно что залезать в чужой склеп, — а потом ничего, привыкли».

11-я танковая бригада (командир – комбриг М.П.Яковлев – погиб в ходе боевых действий, и бригаде было присвоено его имя), на две трети укомплектованная танками БТ-5 действительно понесла очень тяжелые потери в начале июля 1939 года.

В «Отчете об использовании бронетанковых войск на р. Халхин-Гол» читаем: «К 3.07. японцы, потеснив 6-ю монгольскую кавдивизию, одним пехотным полком переправились через Халхин-Гол на нашем левом фланге, овладели районом горы Баин-Цаган. Вторым пехотным полком японцы с утра 3.07 начали переправу через Халхин-Гол в этом же районе. Японцы стремились движением на юг вдоль Халхин-Гола отрезать от центральной переправы и уничтожить наши части, находящиеся на восточном берегу.

11-я танковая бригада, только что подошедшая из глубокого тыла в район боевых действий, была брошена с хода в бой против переправившихся на западный берег японцев. Японцы знали о приближении бригады и подготовились к встрече ее в районе горы Баин-Цаган. Бригада атаковала двумя группами: с юга на север вдоль Халхин-Гола – одним батальоном и с запада на восток – двумя батальонами. В результате атаки большой группы танков (132 единицы) обороняющийся противник был сильно потрясен, вынужден отказаться от своего плана действий и начал отводить свои части на восточный берег Халхин-Гола. В результате этой атаки, не поддерживавшейся артогнем и без взаимодействия с пехотой, бригада потеряла 36 танков подбитыми и 46 сгоревшими. Этот опыт говорит, что такая атака допустима как крайний случай, вызванный оперативными соображениями».

Самураи дрались зло

Пополненная после боев у горы Баин – Цаган 11-я танковая бригада участвовала в решающих боях той необъявленной войны. Рудневу они запомнились так: «Помню рассвет 20 августа 1939 года, когда началось генеральное наступление. Утро было ясное, солнце яркое. Но едва мы вышли на исходные позиции — все вокруг вдруг потемнело, будто в пасмурный день. Смотрим вверх — а небо сплошь в самолетах. Наши бомбардировщики шли волна за волной. Потом ударила артиллерия — казалось, артподготовка длится бесконечно, японские позиции буквально кипели от разрывов. Не верилось, что кто-то может уцелеть в этом аду. Однако, когда мы наконец двинулись вперед, то встретили отчаянное сопротивление. Бой был страшный. Самураи дрались зло, цепляясь за каждую сопку. Пришлось буквально прогрызать их оборону. И все-таки мы одолели — окружив вражескую группировку, создали внешний фронт, как под Сталинградом. И точно так же японские резервы пытались прорвать это кольцо извне — безрезультатно».

Это вам не Отечественная

Как же оценил танкист свою машину, этот «чужой склеп»? Вот его выводы: «Для своего времени танк БТ-5, на котором нам тогда довелось воевать, был хорош — скоростной, мощный, надежный, — хотя имелись у него и серьезные недостатки: прежде всего пожароопасность, поскольку двигатель был бензиновый, а не дизель, как на «тридцатьчетверке», да и бензобаки располагались неудачно, с большой боковой площадью, уязвимые для бронебойно-зажигательных снарядов. Бронирование также оказалось явно недостаточным — слабое, по сути противопульное, — так что даже плохонькая японская 37-мм противотанковая пушка, даже со средних дистанций, брала БТ в лоб.

Хотя — все ведь относительно. Да, с легендарным Т-34 наши «бэтэшки» сравнения, конечно, не выдерживали, зато паршивую японскую бронетехнику превосходили по всем статьям. У самураев имелись только легкие танки «Ха-Го» — осматривали мы их: броня еще тоньше нашей, слабая пушка, плохой обзор, отсутствие смотровых приборов, вместо которых широкие щели, неудачное расположение вооружения с большими «мертвыми зонами» — словом, настоящие гробы. Наша башенная «сорокапятка» легко прошибала их насквозь. Так что японских танков мы всерьез не опасались. Как, впрочем, и авиации — ни штурмовиков, ни пикировщивиков, вроде проклятой немецкой «штуки», у самураев не имелось, а горизонтальные бомбардировщики работают неприцельно, больше по площадям, — на моей памяти был лишь один случай прямого попадания в танк японской бомбы. В общем, можно сказать, что серьезных потерь от действия вражеской авиации танкисты на Халхин — Голе не несли — это вам не Отечественная».

Главные враги БТ-5 – бутылки и «37-миллиметровки»

Здесь стоит напомнить, что танкостроение было, пожалуй, самым слабым звеном японской военной промышленности до самого конца Второй мировой. Герой Советского Союза Дмитрий Лоза, осмотрев в 1945 году трофейные японские танки, сделал вывод: «Этими танками можно было разве что папуасов в колониях гонять, для серьезной современной войны они не годились».

Конечно, японцы, при всей слабости их танкового парка, вовсе не были беззащитными от атак советских танков: «Куда опаснее была японская противотанковая артиллерия — их «37-миллиметровки» пробивали броню наших легких танков даже с километровой дистанции, — правда, эффективность бронебойного снаряда была крайне низкой: случалось, наши БТ и Т-26 возвращались из боя с несколькими пробоинами, но своим ходом и без потерь в экипаже. По-настоящему тяжелые потери мы несли лишь от бутылок с зажигательной смесью, и то поначалу. Японцы рыли узкие щели, ложились в них, пропускали танк над собой — и бросали в корму бутылку. Многих наших так пожгли. Тогда мы стали мастерить самодельные огнеметы — железная труба, струя бензина под напором. Впереди у нас всегда шел Т-26 с таким огнеметом и выжигал самураев из щелей, как клопов. Еще японские смертники использовали мины на длинных бамбуковых шестах. Их потом много осталось на поле боя. С такими шестами они бросались на танки и подрывали их вместе с собой. Но после того, как у нас ввели шахматный боевой порядок танкового взвода во время атаки и наладили взаимодействие с пехотой, потери от минеров и «бутылочников» заметно пошли на убыль. И все же за время боев на Халхин-Голе только наша 11-я бригада потеряла больше сотни танков — так что победа обошлась очень дорого».

Надо отметить, что в августовских боях танки 11-й бригады использовались для непосредственной поддержки пехоты. И, соответственно, получали помощь от нее, их действия обеспечивала артиллерия. А во время боев в районе горы Баин-Цаган бригада, и в ее составе предшественники экипажа Руднева, шла в атаку без артподготовки и поддержки пехоты, что диктовалось критической обстановкой. Тогда и были особенно опасны нашим танкистам «бутылочники», от которых в последующих боях танки пехота прикрывала.

Главным же врагом советских танкистов в ходе боев у реки Халхин-Гол была противотанковая артиллерия японцев.

Кому–то характеристика танка БТ-5 — «скоростной, мощный, надежный» может показаться неким приукрашиванием действительности. Но Василий Руднев не случайно подчеркивает — «для своего времени». Да, БТ-5, как и другие советские танки, задействованные на Халхин-Голе, достойно выдерживал многосоткилометровые марши в сложнейших условиях монгольской жары и песчаных бурь, в боевом отношении решительно превосходил танки противника, мог успешно бороться с его пехотой и артиллерией.